Дмитрий Соколов: «Я могу, что хочу, и хочу, что могу»

Рейтинг:
ПлохоТак себеНормальноХорошоОтлично (3 голосов. Рейтинг: 5,00 из 5)
Loading ... Loading ...

Дмитрий Соколов: «Я могу, что хочу, и хочу, что могу»

Создатель команды «Уральские пельмени» пытается понять, как изменилась страна за последние 20 лет, что он провел на сцене. Рассказывает, как засыпает состоявшийся мужик, почему не будет революции и что он сделал бы, став премьер-министром. И все это без улыбки, с каменным лицом.

Не знаю, как вы, но я уверен: то, что делает Сокол на сцене, можно считать эталоном абсурдного, непредсказуемого юмора. Искреннего и простого, тонкого, нюансного, брутального и бронебойного. Пожалуй, он — мой любимый персонаж в «Уральских пельменях», во всяком случае я никогда не переключаю телевизор, если вижу в предрекламном анонсе сценку с его участием.
Поэтому мне было сложно собраться и сделать с ним интервью. Два года, наверное, собирался, мобильник его раздобыл, но не звонил. Что я ему скажу? К тому же про него мне говорили, мол, мрачный, угрюмый, чуть что не по его — сразу посылает…

И вот повод. «Уральским пельменям» — 20 лет. Договаривался о встрече с основателем команды через ее нынешнего директора Сергея Нетиевского. Интервью надо было делать на репетиционной базе «Пельменей». Там команда готовила юбилейный концерт «20 лет в тесте», который покажет сегодня и завтра во Дворце молодежи.
Базой оказалась какая-то полусоветская гостиница со спортзалом на Шарташе. В фойе толпятся голодные дети — ждут, когда их позовут в кафешку. Там сидит Андрей Рожков, смотрит в планшет. Через пару минут буфетчица вежливо его выдворяет. В коридоре он пару минут говорит с детьми «как бабушка», те в восторге. Громко разговаривая по телефону, спускается Нетиевский:

— Вы хоть что-то о Соколе в интернете почитали?
— Нет, а что?
— Да ничего. Вчера коллега просто его спросил: «Расскажите, как вы попали в команду, Алексей». Представляешь?! Ладно, давайте сейчас Аня вас проводит, а я пока пойду Диму уговаривать.

Так мы с фотографом Антоном Буценко оказались в комнате с зеленым фотофоном, заваленным реквизитными пиджаками и рубашками. Помощник режиссера сказала, что сейчас сюда должна Юля Михалкова приехать, сниматься для какого-то сюжета, что в шоу будет использоваться. Если они с Соколовым тут пересекутся, никакого интервью не выйдет. Дмитрий пришел почему-то вместе с Сергеем Калугиным: «Здорово. Это Серега. Я Дима. Мы вместе будем разговаривать». Оба сели на один табурет, я — напротив. Молчим, смотрим друг на друга. Я пытаюсь поймать от Сокола хоть какой-то сигнал, что он готов говорить. Непроницаемое лицо, немигающий взгляд.

Уральские Пельмени Соколов  Калугин

— Роль основателя «Уральских пельменей» сегодня в чем заключается?

— Ни в чем. Основал — и все. И свободен. За эти 20 лет ничего не изменилось, просто люди ко мне стали как-то по-другому относиться. Удивляет меня это.

— Это как раз понятно, вы же за это время непростым человеком стали.

— А каким?

— Ну давайте пару кварталов по городу пройдем, сразу понятно станет, каким.

— А, это… Да, люди чего-то ко мне лезть стали… С какими-то автографами. И фотоаппаратами. Будто я звезда какая-то.

— А вы все еще такой парень из стройотряда, да?

— Че ты смеешься?! Я такой и есть. Когда человек поживет со мной, немножко… ну где-то там, в Решетах например… вон Серега знает… сразу поймет, какой я. Люди странные, по телеку увидели — значит какой-то большой человек. Навыдумывают, а ты отдувайся.

Уральские Пельмени Соколов  Калугин

— Кроме автографов что-то просят?

— Нет, автограф да фотографироваться!

— Глупость какая-то.

— Да конечно! Кто ее придумал? Придумали бы лучше, если человека по телеку показывают — конфеты ему давать. И все бы конфеты давали… Хотя это тоже заколебет когда-то, конфеты эти…

— Сейчас тех, кого по телевизору показывают, больше принято в грязь втаптывать, но это не ваш случай. Пусть вы не меняетесь, но страна-то точно за эти 20 лет изменилась. Раза три.

Когда человек не дергается, а делает свое дело, тогда он и состоялся. Когда он чувствует, что он на месте. На том, на котором должен быть

— У нас та же самая страна. Не Польша же и не Венгрия. Лучше стало, интернет быстрее… или серьезно надо отвечать?

— Вам не кажется, что общество сейчас состоит из отдельных человечков, которые друг с другом ничем не связаны? Кроме денег, наверное.

— Люди, которые объединены деньгами, думаю, да — одиноки. Тот, кто внимания деньгам не так много уделяет, а уделяет его своему… духовному воспитанию, наверное, не обращает внимания на эту разъединенность. У меня все это по-другому происходит. У меня лично. Поэтому я не могу сказать, как разъединилось общество.

Уральские Пельмени Соколов  Калугин

— Ну а как сегодня мужику понять, что он состоялся? В 30? В 40? Куда оглянуться, если в обществе нет никакой другой идеи, кроме денег?

— А что, нет другой идеи?

— А какая? В Советском Союзе все хотели догнать и перегнать, покорить космос, провести индустриализацию, показать кузькину мать, победить в науке, спорте, театре… А сейчас?

— Ну да. Получается да… Деньги — тупиковая идея, на ней далеко не уедешь…

Сергей Калугин: — Если совесть не взывает, не кричит истерично, если засыпаешь спокойно, тогда все у тебя правильно.

— Когда человек не дергается, а делает свое дело, тогда он и состоялся. Когда он чувствует, что он на месте. На том, на котором должен быть.

— А вы спокойно засыпаете?

— Не всегда.

— Что вас мучает?

— Не то что мучает… Думаешь, что делаешь… Как объяснить-то…Что ты фоткаешь нас все время?! (смеясь, обращается к фотографу)

Антон Буценко (фотограф): — А я больше ничего не умею…

— Значит, ты на месте… Если в чем-то сомневаешься, в храм надо идти. Там поймешь. Сразу.

— Благодаря чему?

— Как благодаря чему? Благодати Божией.

— Ну она же должна как-то снизойти. Не на всех же она снисходит.

— Как не на всех? Если ты в храм пришел? Там она и есть.

— Вы там находите ответы?

— Ну да. Очень часто. Если нескладуха какая-то… ну или там с женой… или терки какие-то — бегом, конечно, в храм.

Уральские Пельмени Соколов Калугин

— За годы у вас сложился образ такого решительного, часто неадекватного, пьющего мужика. Уникальный, смешной… Но очень прочный, не выскочишь. Не думаю, что вы к нему целенаправленно шли. Вам комфортно, вы чувствуете себя состоявшимся?

— Чувствовать-то чувствую, но когда становишься заложником какого-то образа, это плохо. Хочется здесь сыграть, и здесь, и так, и так. Надо уходить от этого.

— А как вы сможете от него уйти? Все ждут от вас именно этого.

— Ну и пусть. Что, думаешь, люди не понимают, что я серьезный человек?

— Люди уверены, что вы серьезный человек, который готов без тени эмоции что-нибудь очень смешное сделать.

Я думаю, может, я один так думаю, но такое количество концертов, может, и не нужно. Это рано или поздно стешет тонкость юмора. Все равно чтобы что-то искреннее сочинить, нужно что-то заметить, прочувствовать, успеть повариться в жизни

— Можно и так. Можно и веселясь. Не хочу я, чтобы одинаково было. Повторения не хочу. Понимаешь, я свободный. Я могу, что хочу, и хочу, что могу. Хорошо, что Серега здесь. Мы как раз с ним сейчас замутили передачку такую. Неадекватную. Есть мысли, такие легкие, которые мы не можем впихнуть в шоу из-за его серьезности. Или их на сцене не поставишь.

— Абсурдный юмор? Всё как я люблю?!

— Да, именно, абсурд, неадекват. Хочешь, тебе покажем кусок? Я бы хотел, чтоб ты посмотрел.

— Конечно, хочу.

— Ну давай, Юльку дождемся и сходим до номера. Там Артем еще Пушкин с братом, Костей, тоже Пушкиным, сидят, наши соавторы по этому проекту.

Уральские Пельмени Соколов

— Продолжим пока. Вот был КВН, потом, в нулевые, каждый из «Уральских пельменей» вертелся как мог. Кто-то в бизнесе себя пробовал, кто-то корпоративы вел. Потом усилиями Сергея Нетиевского вы попали на ТВ. Снимали в складчину программы и в конечном счете прорвались. Сейчас у вас плотный гастрольный график, хороший контракт с СТС. Все смотрят, никому не надоедает. Как думаете, тот поступок Нетиевского сегодня для вас благо или кабала? Вы же постоянно должны «давать стране угля».

Сергей Калугин: — Все же люди с головой. Видят, что подписывают. К этому и стремились. Зато постоянно в тонусе, нет времени лениться.

— Я думаю, может, я один так думаю, но такое количество концертов, может, и не нужно. Это рано или поздно стешет тонкость юмора. Все равно чтобы что-то искреннее сочинить, нужно что-то заметить, прочувствовать, успеть повариться в жизни. С другой стороны — хорошо, что мы занимаемся делом. C семьями, правда, нечасто встречаемся, зато зарабатываем. Благо это или не благо?

— А вы жизнь-то видите?

— Ну конечно. Даже если мы на гастролях находимся — все равно общаемся с людьми. Жизнь — это побыть с семьей и не оторваться от нормальных людей. Люди — разные… видел и таких, чьи поступки никак не могу одобрить.

— Например? Что вы не простите человеку никогда?

— Не прощу? Все прощу.

— Все? И предательство? И ложь?

— Ну конечно. Было и такое.

— Это вы из храма вынесли? Прощать очень тяжело.

— Конечно тяжело. Но когда молишься за человека — легко.

— Всё-всё ему прощаешь, да еще и молишься за него?

— Ну как, всё… Слушай, испугал ты меня… Может, я и соврал, может, у меня пока ничего страшного не было… Это что же такое надо сделать-то, чтобы не простить?! Поступок я могу судить, по незнанию, может, сделал. А человек-то, что, виноват, что ли?

Есть такой один из постулатов в православии: люби грешника — ненавидь грех. Надо просто разделять человека и его действие

— Ну а кто его совершил?

— Ну он совершил, да.

Сергей Калугин: — Есть такой один из постулатов в православии: люби грешника — ненавидь грех. Надо просто разделять человека и его действие.

— Погоди, погоди, Серега. Неприязнь-то все равно копится. Как ее не хранить, такой камень тяжелый? Как не носить его? Может, и вру я тебе, что получается неприязнь в себя не загонять. Но вот умоешься святой водой — и вроде нормально. Может, люди по-другому как-то делают, у меня только так получается.

— Вы осознаете, что таких как вы, довольных и спокойных людей осталось очень мало? Сплошные революционеры кругом и стяжатели.

— Это ты новостей, наверное, начитался (смеется, толкает Сергея Калугина локтем, тот хочет что-то добавить, но смущается).

— Да, слишком много в последнее время новостей. Вы верите, что в России возможна революция?

— Революция? Нет.

— Почему?

— Путин не разрешит.

— И все?

— Нет. У нас люди не хотят революции. После нее всегда жить плохо.

— Так революцию-то не люди же делают.

— А кто?

— Горстка большевиков, привезенная из Германии в закрытом вагоне.

— Ну да. Но люди, думаешь, пойдут за ними? Они же помнят, что после 17-го было и в 90-х.

— В Екатеринбурге буквально вчера избрали мэром Евгения Ройзмана. Вроде оппозиционер, вроде занял ключевой пост. Вроде прецедент, предвкушение перемен. Но с согласия нового мэра Гордума выбрала руководителями с реальной властью прежнюю команду. Команду, что управляла городом 20 лет. Получается, вроде революция, а вроде и нет.

— Ройзман пришел извне, тяжело ему там очень. Мы не знаем той жизни, и он не знает. И потом, перед выборами на него столько клеветы вылили. Я испугался за него даже.

— То есть вы понимаете, что это клевета?

— Да, понимаю. Мы встречались с Ройзманом. Сидели, реально как революционеры, в подполье. Казалось, вот все прослушивается, кто-то подсматривает…

— Но красную футболку вы не надели?

— Красную? Нет, не надел.

Уральские Пельмени Соколов Калугин

— Вам не кажется, что любая политика рано или поздно кончается корыстными интересами конкретных людей?

— Я не знаю, как бы я себя повел, если бы в такую ситуацию попал. Представляешь — на тебя столько денег свалится? Как вот себя вести?

— Так они же не сваливаются. Нужно постоянно что-то делать, чтобы от них откусить.

— Ну стану я, к примеру, премьер-министром Свердловской области…

— Отлично, продолжайте…

— И что? Там система такая выстроена точная, люди такие хваткие, энергичные, умные, хитрые. Ну это же капец! Здорово! Попробуй таким стать. В любом деле они завоюют приоритет. Серьезные же.

— Ну а вы бы, например, взяли и им назло подняли всем достойным людям — учителям, врачам, военным — зарплату на 147%. Как думаете, стали бы они лечить, учить и защищать нас на 147% лучше?

В комнату заходит Юлия Михалкова.

«Сказали бы мне, что будем сниматься! А то просто — Юля, приезжай. Я вообще на другом конце света. Не накрашенная, не помытая — вот как была, так и сорвалась. Два часа только ехала сюда по пробкам этим. Уже даже думать начала, а как домой возвращаться? Сложно было предупредить?! Я бы не поехала. Или бы в порядок себя привела».

Уральские Пельмени Соколов Михалкова

— Юлька, если всем взять и существенно денег к зарплате добавить — 147 штук сразу дать. Что будет? — Соколов на нее молча смотрит и улыбается. Жестом зовет присесть. Юля садится и скромно складывает руки на коленях. Только сейчас я замечаю, что Калугин уже куда-то ушел.

Юлия Михалкова: — Все работать перестанут. Если это, конечно, разово, вне системы будет.

— А если в системе?

— Ну не деньги же все решают. Отношение человека к работе.

У нас беспредел сверху вниз спускается. Наверху грызутся, делят, бездельничают, внизу — повторяют. А в политике так вообще рулежка сплошная, тусовка, междусобойчик. Никто ничего не делает. Так прямо хочется познакомиться с Владимиром Владимировичем, привести его и разобраться со всеми!

Ю.М.: — Да таких мало уже осталось. У нас беспредел сверху вниз спускается. Наверху грызутся, делят, бездельничают, внизу — повторяют. А в политике так вообще рулежка сплошная, тусовка, междусобойчик. Никто ничего не делает. Так прямо хочется познакомиться с Владимиром Владимировичем, привести его и разобраться со всеми!

— Если вы захотите встретиться с Путиным, думаете, он встретится с вами?

— Конечно.

Ю.М.: — Я бы его на свидание пригласила! Он холостой — я тоже холостая. И Россию мы любим одинаково.

— Подожди! Ты же Игореху любишь!

Ю.М.: — А я и не говорю, что люблю Путина. Так, деловой обед…

— Ну и какой бы вы ему вопрос задали?

— У меня нет вопросов. Может, у людей, кто плохо живет, есть вопросы?

Ю.М.: — Я бы попросила, чтобы он нас наделил какими-нибудь полномочиями.

Уральские Пельмени Соколов Михалкова

— Не надо мне никаких полномочий.

Ю.М.: — Мы бы попросили, чтобы меня одну наделили! Допустим, я …

— Министр культуры. Это мы уже знаем.

Ю.М.: — Да!

— Так, подожди, министром культуры — тогда тебе нужно умным человеком стать…

Ю.М.: — Ты же говорил, что я умная!

— Ты умная. Ты очень умная. Но нужно чтоб еще умная в культуре… Ты же, например, не знаешь, что написал Лист?

Ю.М.: — Это же великий композитор.

— Кто?

Ю.М.: Лист.

— Лист?

Ю.М.: Да. У Калуги спроси.

— Да?

— В Советском Союзе была министр культуры Фурцева. Железная женщина. Смогли бы так?

Ю.М.: — Хотела бы я сыграть ее! Только мне не нравится что-то запрещать. Я бы разрешала всего понемножку.

— Давай иди уже.

Ю.М.: — Заниматься министерством? Хорошо, пошла.

— Мне реально, Юлька, кажется иногда, что ты просто издеваешься над всеми.

— Если бы у вас действительно была возможность изменить одну какую-то штуку в жизни, в стране, что бы вы сделали?

— Одну? Ух ты, круто! Сейчас… Мне надо подумать. Прямо сейчас. Пойду и подумаю. А потом приду и скажу тебе.

Мы вышли из комнаты и пошли по этажам и коридорам к соколовскому номеру. Всю дорогу он молчал. Зашли в какой-то обшарпанный блок на три комнаты. В одной Сергей Ершов с Сергеем Рожковым монтировали в ноутбуке какое-то видео. За дверью другой Сергей — Нетиевский громко разговаривал по телефону. В третьей на кроватях валялись ребята из «Убойной лиги», соавторы нового соколовского скетч-сериала. Они оторвались от планшетов, поздоровались и тут же были озадачены найти и показать видяху с пилотной серией «Стеклянного салата для зеленого автобуса». Дмитрий сел на край кровати. Я — напротив.

Уральские Пельмени Соколов Калугин

— Я ничего бы не стал менять в стране. Я бы воспользовался этим шансом, чтобы изменить себя. Отказаться от греха и победить его. Вот это самое главное. А остальное — неважно.

— Лучшие умы тщетно бьются над этим бессчетное число лет.

— Лучший ум — Божий ум. Иди от его разума. Он бесконечен. Он самый сильный. Иди от него. И у тебя в башке тоже появится хоть одна нормальная мысль. Вот и все. Находясь под этим разумом, ты постепенно будешь меняться. Потому что у тебя есть пример. И отталкиваясь от этого примера, ты видишь, что это можно сделать. Потому что сначала Христос, потом другие становились через него святыми. И победили же! Победили. Изменились. Много людей изменилось так. Огромное количество изменилось! Только так будет хорошо.

Богдан Кульчицкий

Загрузка...

Смотрите также

Добавить комментарий