Андрей Рожков: «Придет молодой и талантливый актер — отдам ему свое место в команде!»

Рейтинг:
ПлохоТак себеНормальноХорошоОтлично (1 голосов. Рейтинг: 5,00 из 5)
Loading ... Loading ...

Андрей Рожков

Обладатель премии ТЭФИ, автор сценариев для программы Первого канала «Большая разница», участник проекта ТНТ «Камеди клаб», бессменный актер и автор в шоу «Уральские пельмени» рассказывает в интервью Порталу 66.ru, зачем самой известной комедийной команде Екатеринбурга понадобилась новая молодая актриса, дает антикризисные советы братьям по перу и объясняет, почему не захотел занять должность директора «Пельменей» после внезапного ухода Сергея Нетиевского.

На этой неделе у «Уральских пельменей» сразу три концерта в Екатеринбурге, и все пройдут с аншлагом — билетов на выступления уже почти не осталось. 5 и 6 февраля во Дворце молодежи участники шоу представят свою новую «изумрудную» программу, посвященную женщинам, — «Хозяйка медной сковороды». В начале марта уральских зрителей ждет еще одна премьера — «Нельзя в иллюминаторе». Накануне выступлений мы встретились с Андреем Рожковым и спросили, по каким правилам делается шоу «Уральских пельменей».

— Перед интервью я спросил у друзей, что им было бы интересно у вас узнать. Один из самых популярных вопросов был: «Когда закончатся «Уральские пельмени? Они идут почти так же долго, как «Дом-2». Я говорю: «Да вы что, с ума сошли?! Почему шоу должно закончиться? Оно должно продолжаться!» При этом я понимаю, что каждый из вас уже давно занимается своими собственными проектами. Неужели это судьба всех супергрупп — рано или поздно распасться на отдельные частицы?

— Я согласен с тем, что рано или поздно это должно произойти. Любой творческий проект существует какое-то ограниченное время. Ну не может он продолжаться сто лет! «Уральские пельмени» — это же не футбольный клуб… Иначе это уже не команда, а, я не знаю…

— Шестой состав группы «ВИА Гра».
— Да, группа «ВИА Гра». На самом деле мы уже старые, мы потихоньку исписываемся… Тяжело нам становится! Это я сам для себя так решил. Люди, конечно, говорят: «Да что ты, Андрюх, всё в порядке!» Самое плохое, что пропадает желание вообще что-то делать. Команде необходима свежая кровь. Толчок какой-то нужен! Может быть, придет новая красивая актриса, чтобы все взбодрились немножко? Может быть, актер, который придет и даст всем толчок под зад? Не знаю…

Вот как делают «Камеди клаб»? Берут новых людей, и за счет этого там происходит постоянная ротация. В этом случае, наверное, команда может существовать бесконечно долго. Но мы пока к этому не готовы. Не готовы отдать свое. То, что мы настрадали за 20 лет. Хотя… Почему нет? Вот лично я готов. Если придет талантливый человек, автор, актер, актриса, я готов отдать свое место в коллективе. Главное — чтобы я точно знал, что продукт от этого станет еще лучше.

Андрей Рожков

— Так почему же не возьмете в команду новую актрису?
— Коллектив у нас очень разноплановый. Очень трудно договориться о чем-то конкретном. Все решения мы принимаем коллегиально. Вот кто-то говорит:

— Новая актриса нужна!
— На фиг нам новая актриса?
— Вот я нашел новую актрису.
— Да она толстая!
— Я хочу блондинку.
— А я брюнетку…

И все. Два часа проговорили, а толку никакого. Ничего не решили. В итоге актрисы нет. Но зато поговорили!

— Это называется «демократия».
— Да-да, это демократия в самом соку. Поэтому я стал ненавидеть демократию. Это ужасно, когда много говорят, но все остается на прежних местах.

— Если вы хотите тоталитаризм, нужно взять и продать «Уральские пельмени» инвестору.
— Может быть, так и нужно сделать. Если мы захотим много зарабатывать и ничего не делать, нужно просто отдать все умному человеку за копейки.

— Это же отработанная схема, как в «Камеди клаб».
— У «Камеди клаб» есть центр. Там есть креативный директор, есть продюсер. Они принимают решения. Их всего два человека. Один занимается творчеством, другой — коммерцией. Прекрасная, замечательная схема. У нас такого не будет никогда… Недавно мне посоветовали посмотреть сериал «Студия 60 на Сансет-Стрип» — про то, как создается одна из самых крутых американских юмористических телевизионных программ. Я посмотрел и понял, что мы пока еще очень далеки от профессионального шоу-бизнеса.

Андрей Рожков

— Почему вы не стали директором команды, когда ушел Сергей Нетиевский?
— Директор Сергей Исаев, потому что у него есть желание к этому. У меня вообще никакого желания быть директором нет. Я не хочу этим заниматься. Да, так случилось, что мы пораскинули мозгами, посмотрели по сторонам и решили, что Серега сможет. Самое главное, что он сам говорит: «Да, ребята, я готов». И мы такие: «О, давай!» Все дружно делегировали ему этот сложный, ответственный участок.

— «Уральские пельмени» сегодня — это больше концертная или телевизионная команда?
— Хочется, конечно, усидеть на двух стульях, но у меня такое ощущение, что больше концертная. У нас была знаковая встреча года 3–4 назад, во время концерта во Владивостоке. У Михаила Задорнова был концерт в те же дни, и он пришел на нас посмотреть. После выступления мы пошли с ним в ресторан, поговорили по душам. Он тогда сказал: «Ребята, вас начинают сейчас затаскивать. Это очень опасно. Чем больше вы будете светиться на экране, тем хуже. Вы как бы дешевеете».

Вообще телевизионное шоу — это работа на телевидении с утра до вечера семь дней в неделю. Мы можем делать шоу и не выходя на сцену, но оно будет другое. Хуже. Сейчас во время выступлений мы вываливаем гору материала, из которого по реакции зрителей понимаем, какие номера следует оставить, а какие убрать. Отбор не проходит, наверное, 40% материала. Всё это мы выбрасываем без сожаления. Если бы не было этого отбора, телезрители увидели бы весь шлак. И это было бы плохо.

— На телевидении тоже есть редакторы, которые говорят вам: «Ну, ребята, вот это давайте брать не будем. Это уже надоело»?
— В последнее время появились. К сожалению. Но ведь и у нас тоже есть своя, внутренняя цензура, которую мы вырабатывали 20 лет. Мы понимаем, что у нас есть номера, которые находятся на грани, но за эту грань мы никогда не выйдем. А сейчас сложилась такая ситуация, что нас просят больше на этой грани не балансировать. «Не надо, ребята, вы можете упасть! Разобьетесь!»

При этом мы сами понимаем, что есть вещи, которые не могут пойти в эфир — по объективным причинам. Нельзя курить в кадре, нельзя выпивать в кадре… А мы по привычке всё это делаем. Мы же все здесь живем и видим людей, которые пьют и курят. И пишем про них. Нет же таких людей, которые вообще не пьют и не курят! Это что за люди такие?!

Андрей Рожков

— Как вы представляете своего зрителя? Когда вы пишете, вы ориентируетесь на кого-то конкретного, человека, которого вы знаете лично?
— Я никогда не занимался классификацией, но понимаю, что есть люди, которые любят, например, соколовский юмор. Но это не 80% публики. И даже не 50. Я думаю, что это где-то 20%. Именно столько может быть Соколова в концерте. Не больше. Есть любители Славиных песен, но их тоже не 100%. Наверное, 45–50%. Поэтому делать весь концерт из Славиных песен тоже нельзя. Люди скажут: «Ну сколько можно?! Дайте нам Рожкова с бабушкой». Но и с бабушкой — то же самое! Есть любители моей бабушки, но когда идут три номера про бабушку, то я первый встаю и говорю: «Ребята, нельзя! Не надо трех бабушек делать. Давайте одну сделаем».

— Но в каждом концерте должна быть хотя бы одна бабушка?
— Иногда она должна появлятья. Она ведь живой персонаж. И это должно быть яркое, смешное появление. Она не может выйти с семьей геологов, а потом выпрыгивать из самолета с парашютом. Для этого должны быть другие бабушки. А у нее — свой зритель, который порадуется ее появлению. Единственному.

— То есть, если говорить о технологии создания шоу «Уральские пельмени», вы следите за тем, чтобы в концерте обязательно было 20% Соколова, одна бабушка, несколько песен от Мясникова, какой-то эквилибр от Брекоткина?…
— Это было бы хорошо, но нет. Что пишется, то пишется. А пишется иногда не в ту сторону. Тема концерта, например, «Новогодний праздник», а написался номер про отдыхающих на пляже. Но он такой смешной, что мы говорим: «Ну, давай читай. Мы его как-нибудь там привяжем».

Андрей Рожков

— Вот вы сказали, что если придет молодой актер, который даст второе дыхание всей команде и «улучшит продукт», то готовы уступить ему свое место… А сами в таком случае чем будете заниматься?
— Я всегда был автором. Зарабатывал авторством, даже когда для «Пельменей» здесь были совсем плохие времена. Но я прекрасно себя чувствовал, потому что писал для кавээнщиков, подрабатывал, много ездил, набивал руку.

— Можете сейчас дать какой-то антикризисный совет человеку-автору?
— Мы ждем их, талантливых, к себе в команду!

— А сейчас что, не идут?
— Много людей просится обычно где-то на гастролях. Грубо говоря, в Омске приходит человек в гримерку с пачкой текстов, говорит: «Ребята, я автор. Давайте, берите меня быстренько в команду!» Обычно сразу по лицу видно, что он не совсем адекватный человек. Потом начинаешь листать, это всё читать… Я честно всё читаю, что мне приносят.

— Неужели ни одного адекватного за все время не попалось?
— Если человек пишет про Гитлера в трусах, который марширует по сцене, и к нему выходит Сталин в ластах, то ты понимаешь, что немножко это не то. С воображением все в порядке, но с драматургией проблемы. Нам бы драматургов хороших, юмористов… На самом деле у нас и сейчас хорошие авторы. Ребята, которые пишут со мной, работают в команде уже шесть лет. Они растут-растут-растут потихонечку. Конечно, они вырастают и пытаются уйти, но мы ими дорожим, удерживаем.

— То есть это вы авторов воспитываете?
— Каждый что-то делает. До того как появилось шоу, я пять лет работал в Москве, писал для разных проектов. До сих пор остались связи с другими авторами.

— Есть проекты в вашей московской карьере, которыми вы гордитесь?
— Была «Большая разница», я один из ее основателей. Даже ТЭФИ получил за нее. Ну, это можно опустить, а то не поверят всё равно…

— Как же? Это ведь факт!
— Ну, факт… В коллективе авторов нас было восемь человек. Мы написали, разработали эту программу и запустили ее. Я до сих пор ставлю себе в плюс, что я занимался набором актеров в «Большую разницу». Отсмотрел 5 тысяч видео, потом лично еще человек 500. То есть людям, которые снимались в программе, дал дорогу. Очень интересная работа была! Таких проектов сейчас уже, к сожалению, нет.

Андрей Рожков

— Вы сейчас много времени стали уделять благотворительности. Зачем вам это?
— Не знаю. Сам не понимаю пока. Просто есть некая внутренняя потребность. Я надеюсь, что у каждого человека со временем она появляется. Вот раньше у меня такой потребности не было. Я проходил мимо этих людей, отворачивался. Люди обычно пытаются отвернуться от инвалидов, закрыться от чужих проблем: как бы это не мое всё, извините… А я хочу, чтобы люди начали говорить об этом. Здесь ведь дело даже не в деньгах. Вообще эти люди, от которых мы часто отворачиваемся, очень многому могут нас научить хорошему…

— Например?
— Жизненная позиция. Вот у нас сейчас кризис зреет, людей увольняют с работы. Денег меньше, проблемы в семье. А ты посмотри на тех людей, которые живут рядом с тобой. Это люди с ограниченными возможностями. Посмотри на них — как они чувствуют себя в этом мире? И ты поймешь, что у тебя всё неплохо, что у тебя всё отлично! Но как эти люди, инвалиды, позитивно на жизнь смотрят! Я каждый раз заряжаюсь от них положительной энергией, потому что они очень позитивные. Они строят планы на жизнь. Представляете? Казалось бы, чего им там строить-то? Ты пытаешься помочь человеку чем-то, а он говорит: «Не нужно мне помогать. Я сильнее тебя в сто раз». Это он мне говорит — человек, который не может передвигаться без коляски! «Смотри, как я могу на руках стоять», — он мне говорит. У меня мурашки по коже от таких людей! Они нам очень много на самом деле могут дать. Людям, которые разочаровались в своей жизни.

— Обычно инвалиды воспринимаются обществом как некий груз, балласт…
— В том-то и дело, что это не так. Во-первых, в силу своей физической ограниченности они очень умные. Многие из них знают по несколько языков. Они могут приносить огромную пользу обществу. Вот я вижу на улице молодого человека, который идет с сиськой пива. Он по-русски-то не может двух слов связать. А рядом человек на инвалидной коляске, который в совершенстве владеет тремя иностранными языками, компьютерными программами. Ну, кто лучше? Кто балласт из этих двоих?

— Кто более человек?
— Да. Я так понимаю, что балласт — это вот этот, который идет пьет пиво, курит, может быть, пописает на угол. Вот это и есть настоящий балласт.

— У вас сейчас свой благотворительный фонд — «Верба». Зачем нужно было делать фонд, можно ведь и так помогать?
— Есть такое мнение, что «Уральские пельмени» — в десятке «Форбс». Многие через социальные сети связываются с нами и просят помочь: дать денег на лечение или что-то еще. Я помогал чем мог, но потом нарвался на мошенников. Потом еще раз — на более крупных… Думаю: «Да что ж такое!» А времени разбираться во всём этом нет. Я понял, что нужно делать структуру, которая будет всем этим заниматься. Встретил хороших девочек, у которых уже был особый театр — для людей с ограниченными возможностями. Мы с ними собрались и сделали фонд.

— Ну а что, врут всё в «Форбсе»? У вас же такая активная гастрольная деятельность. Каждый месяц — новое шоу. Корпоративы, всенародная любовь… Вы, должно быть, всё же богатый человек…
— Мы не бедные люди, скажем так. Мне хватает. Я не понимаю, куда девать деньги в современном мире. Ну, будет у меня миллион долларов. Что с ним делать-то? Может быть, в благотворительность отдам. Единственный, наверное, вариант.

— Миллионы нужны людям для того, чтобы не работать.
— Как не работать-то? Стрёмно же. А что тогда делать?

— Что делать? Кайфовать. Кататься на серфинге или на велосипеде по горам или на борде по снегу…
— Нет, я так не могу. Я могу неделю отдыхать, но дальше уже всё. Там уже начинается дрожь в ногах и в коленях, мне нужно что-то делать. Как не работать?! Все равно нужно придумать себе какое-нибудь занятие.

— Деньги дают определенную творческую свободу. Есть у тебя миллион долларов — ты ни от кого не зависишь, делаешь свою программу. Приглашаешь к себе… Ивана Урганта. Ургант же сейчас самый высокооплачиваемый артист?
— Вот Ургант — фигура очень показательная. Но я не уверен, что он ради денег все это делает — ездит по корпоративам и так далее… Я знаком с ним лично, и мне кажется, что он просто кайфует от того, что он занят. Вот эта передача, «Вечерний Ургант», для него это такой кайф! Ему надо что-то делать, чтобы чувствовать себя на волне.

— Значит, у него крутой директор. Если бы его не было, то он был бы самым недооцененным артистом в стране. То же самое можно сказать, например, об «Уральских пельменях». Я не знаю ваших доходов, но, может быть, внутри коллектива говорят что-то вроде: «Мы могли бы зарабатывать в 10 раз больше, но мы лохи уральские»?
— Есть такое, да. Если бы у нас был грамотный коммерческий директор, мы бы, наверное, были в шоколаде. Хотя мы и сейчас в шоколаде… Значит, мы бы на горе шоколадной сидели и съезжали бы с нее!

— Поэтому и нет Нетиевского?
— Да нет… На самом деле у нас нет никакого сожаления по этому поводу. Я, например, счастлив своим настоящим положением. Нетиевский пошел своей дорогой… Я не буду выносить сор из избы. Тут слишком сложная ситуация. Она еще не до конца решенная, поэтому… Да всё у нас на самом деле в порядке!

Загрузка...

Смотрите также

Добавить комментарий